When we visited it the next morning

When we visited it the next morning, we found the tree shattered in a singular manner. It was not splintered by the shock, but entirely reduced to thin ribbons of wood. I never beheld anything so utterly destroyed.

Before this I was not unacquainted with the more obvious laws of electricity. On this occasion a man of great research in natural philosophy was with us, and excited by this catastrophe, he entered on the explanation of a theory which he had formed on the subject of electricity and galvanism, which was at once new and astonishing to me. All that he said threw greatly into the shade Cornelius Agrippa, Albertus Magnus, and Paracelsus, the lords of my imagination; but by some fatality the overthrow of these men disinclined me to pursue my accustomed studies. It seemed to me as if nothing would or could ever be known. All that had so long engaged my attention suddenly grew despicable. By one of those caprices of the mind which we are perhaps most subject to in early youth, I at once gave up my former occupations, set down natural history and all its progeny as a deformed and abortive creation, and entertained the greatest disdain for a would-be science which could never even step within the threshold of real knowledge. In this mood of mind I betook myself to the mathematics and the branches of study appertaining to that science as being built upon secure foundations, and so worthy of my consideration.

Thus strangely are our souls constructed, and by such slight ligaments are we bound to prosperity or ruin. When I look back, it seems to me as if this almost miraculous change of inclination and will was the immediate suggestion of the guardian angel of my life—the last effort made by the spirit of preservation to avert the storm that was even then hanging in the stars and ready to envelop me. Her victory was announced by an unusual tranquillity and gladness of soul which followed the relinquishing of my ancient and latterly tormenting studies. It was thus that I was to be taught to associate evil with their prosecution, happiness with their disregard.

It was a strong effort of the spirit of good, but it was ineffectual. Destiny was too potent, and her immutable laws had decreed my utter and terrible destruction.

Results (Russian) 1:

When we visited it the next morning, we found the tree shattered in a singular manner. It was not splintered by the shock, but entirely reduced to thin ribbons of wood. I never beheld anything so utterly destroyed.Before this I was not unacquainted with the more obvious laws of electricity. On this occasion a man of great research in natural philosophy was with us, and excited by this catastrophe, he entered on the explanation of a theory which he had formed on the subject of electricity and galvanism, which was at once new and astonishing to me. All that he said threw greatly into the shade Cornelius Agrippa, Albertus Magnus, and Paracelsus, the lords of my imagination; but by some fatality the overthrow of these men disinclined me to pursue my accustomed studies. It seemed to me as if nothing would or could ever be known. All that had so long engaged my attention suddenly grew despicable. By one of those caprices of the mind which we are perhaps most subject to in early youth, I at once gave up my former occupations, set down natural history and all its progeny as a deformed and abortive creation, and entertained the greatest disdain for a would-be science which could never even step within the threshold of real knowledge. In this mood of mind I betook myself to the mathematics and the branches of study appertaining to that science as being built upon secure foundations, and so worthy of my consideration.Таким образом странно наши души построены, и такие небольшие связок мы привязаны к процветанию или разорение. Когда я смотрю назад, мне кажется, как будто это почти чудом изменение наклона и был немедленно предложение Ангел-Хранитель моей жизни — последние усилия в духе сохранения предотвратить шторм, который был даже тогда висит в звездах и готов окружить меня. Ее победы было объявлено необычным спокойствие и радость души, который после отказа от моих древних и затем мучительный исследований. Именно таким образом что преподаваться связать зла с их преследования, счастье с их игнорирование.Это было сильное усилие духа добра, но это было неэффективно. Судьба была слишком мощным, и ее непреложных законов объявлено мое полное и ужасные разрушения.

Results (Russian) 2:

Когда мы посетили его на следующее утро, мы нашли дерево разрушенной в особой манере. Это не раскол шоком, но полностью сводится к тонких лент из дерева. Я никогда ничего не видел, так заклятию. До этого я не был знаком с наиболее очевидных законов электричества. По этому поводу человеком большой исследований в натурфилософии был с нами, и при возбуждении этой катастрофы, он вошел на объяснении теории, которую он формируется на тему электроэнергии и гальванизма, который был сразу новый и удивительной для меня , Все, что он говорит, значительно бросил в тени Корнелиус Агриппа, Альберт Великий, и Парацельс, лорды моем воображении; а какой-то фатальности свержение этих людей склонны меня преследуют мои привычные исследования. Мне казалось, как будто ничего не было или когда-либо будет известно. Все, что так долго занимается мое внимание вдруг выросла подло. По одной из этих капризов ума, которые мы, возможно, наиболее подверженные в ранней юности, я сразу отказался от своих бывших профессий, изложены естественной истории и все его потомство, как деформированной и абортивного создания и развлекали наибольшее презрение для потенциальных наука, которая никогда не могла даже выйти в преддверии реальных знаний. В этом настроении духа я отправился математики и ветви исследования приходящихся этой науки, как строятся на безопасных фондов, и так достоин моего рассмотрения. Таким странно которые наши души построен, и такие незначительные связки мы обязаны процветание или разорение. Когда я оглядываюсь назад, мне кажется, как будто это почти чудесным изменения наклона и воли был непосредственным предложение ангела-хранителя моего жизненного последнего усилия, предпринятые духе сохранения предотвратить шторм, который уже тогда висит в звезды и готовы охватить меня. Ее победа была объявлена ​​необычным спокойствия и радости души, последовавшей за отказа моих древних и недавно мучительных исследований. Таким образом, было, что я должен был научить связать зло их преследования, счастья с их игнорированием. Это был сильный усилий духа хорошее, но это было безрезультатно. Судьба была слишком мощным, и ее непреложные законы постановило мое полное и страшное разрушение.