Cummings (2003a) has explored natio

Cummings (2003a) has explored national identity and ideas in relation to Kazakhstan’s foreign policy. She argues that the foreign policy, termed “multi-vector”, is pragmatic and not built on ideology. In addition, Cummings (2003a) argues the leadership of Kazakhstan has used foreign policy to legitimize its rule and reshape national identity. Cummings (2003a) agrees with Kasenov (1995) on the matter that pragmatism in the pursuit of good relations with neighboring states and the priority of the relation with Russia is the only solution for Kazakhstan. According to Cummings (2005, 3), one of the main underlying reasons for the multi-vector policy was the need to secure multiple pipeline routes for export of energy and to attract a differentiated group of foreign investors to become less dependent on Russia.
Hanks (2009) fill some of the void in the literature by giving an assessment of the multivector policy and its evolution. Hanks (2009) has some good points and views that are useful and relevant to build on for this thesis. Comparable to Cummings (2003a), Hanks (2009) argues that the base for multi-vector foreign policy is pragmatism. In addition, Hanks (2009, 259) links this pragmatism with the states’ interests as a basis for policy, where a cost-benefit analysis is central to foreign policy actions. This relates to a realist rational model view on the foreign policy of Kazakhstan. Nonetheless Hanks does not see the factors behind foreign policy as exclusively external, but also open to a domestic dynamic. For Hanks (2009, 260) the two main foreign policy goals that guide multi-vectorism are state security and economic development. He agrees with Cummings (2005) that the main driver behind the policy was the need to develop production and export routes with multiple partners (Hanks 2009, 264). This last point relates to the pragmatic nature and economic priorities of the multi-vector foreign policy. Here Hanks (2009) and Cummings (2005) both point out economical and political considerations as part of the relationship between Kazakhstan’s energy resources and multi-vector. The weight on political considerations can point to energy being a tool to pursue foreign policy goals, such as reducing Kazakhstan’s dependence on Russia. In comparison with the other states in Central Asia, Kazakhstan’s importance in regional and world affairs is magnified by possessing energy resources and its geopolitical position (Hanks 2009, 257- 258). Furthermore he points out that, in addition to Kazakhstan, other states such as Armenia and Kyrgyzstan in the post-Soviet space also have developed a foreign policy that can be termed “multi-vector” (Hanks 2009, 259). However, Kazakhstan has been the most consistent and skillful in their development and execution of the multi-vector policy among the former Soviet states.
Paolo Sorbello (2011) has studied the role of energy in foreign policy, with his research on the Russian – Kazakhstan relation from the Russian perspective. Sorbello (2011 ) does have a different perspective on energy than other scholars who view energy as a tool such as Shaffer (2009), or as a part of and related to economic development such as Deese (1979). However, as Sorbello (2011, 117) points out, no one variable (energy) is sufficient to explain the direction taken by government officials. This point was considered in this thesis by choosing to study energy and foreign policy in a relevant and influencing context, such as the geographical situation of Kazakhstan. According to Sorbello (2011, 117), energy has the unique characteristic of being both a tool and a trigger for foreign policy decisions. Here Sorbello is quite radical in arguing that energy is a trigger and thus more than a driver. He goes further than Shaffer (2009, 28), who argues that energy influence foreign policy outcomes. From one point of view energy can be a tool or instrument for foreign policy through control over and use of pipelines as leverage to influence others and promote dependence. From the alternative view energy can possibly trigger foreign policy decisions by the interest of energy companies such as Gazprom and Lukoil (Russia), which are integrated with the state and part of the formulation and execution of national interests. The position of energy is also apparent when you consider that energy is on top of the agenda for Russian foreign policy, and in meetings between Russian and Kazakh leaders (Sorbello 2011, 117).

Results (Russian) 1:

Каммингс (2003a) изучил национальной идентичности и идеи относительно внешней политики Казахстана. Она утверждает, что внешней политики, называют «многовекторную», является прагматичным и не построена на идеологии. Кроме того Каммингс (2003a) утверждает, что руководство Казахстана использовала внешней политики узаконить свои правила и реорганизовать национальную самобытность. Каммингс (2003a) соглашается с Касенов (1995) по данному вопросу, что прагматизм в интересах добрых отношений с соседними государствами и приоритет отношения с Россией является единственным решением для Казахстана. По словам Каммингс (2005, 3), одна из главных причин многовекторная политика была необходимость обеспечить несколько трубопроводных маршрутов для экспорта энергии и привлечь дифференцированную группу иностранных инвесторов, чтобы стать менее зависимой от России. Хэнкс (2009) заполнить некоторые пустоты в литературе, давая оценку многовекторной политики и ее эволюции. Хэнкс (2009) имеет несколько хороших точек и представления, которые являются полезными и актуальными для построения этого тезиса. Сопоставимы с Каммингс (2003a), Хэнкс (2009) утверждает, что основой для многовекторная внешняя политика является прагматизм. Кроме того, Хэнкс (2009, 259) связывает этот прагматизм с интересами государств в качестве основы для политики, где анализ затрат выгод является центральным элементом внешней политики действий. Это относится к представлению рациональной модели реалист на внешней политики Казахстана. Тем не менее Хэнкс не видят факторы внешней политики как исключительно внешних, но и открытым для внутреннего динамического. Для Хэнкс (2009, 260) два главных внешнеполитических целей, которыми multi-vectorism являются государственной безопасности и экономического развития. Он соглашается с Каммингс (2005), что основной движущей силой политики является необходимость развивать производство и экспорт маршруты с несколькими партнерами (2009 Хэнкс, 264). Этот последний пункт касается прагматичный характер и экономических приоритетов многовекторной внешней политики. Здесь Хэнкс (2009) и Каммингс (2005) отмечают экономические и политические соображения в рамках отношений между энергетических ресурсов и многовекторной Казахстана. Вес на политические соображения могут указывать на энергии, являясь инструментом для достижения целей внешней политики, например сократить зависимость Казахстана от России. По сравнению с другими государствами в Центральной Азии, Казахстан значение в региональных и мировых делах усугубляется обладающие энергетических ресурсов и его геополитическое положение (2009 Хэнкс, 257-258). Кроме того он указывает, что, помимо Казахстан, других государств таких, как Армения и Кыргызстан в постсоветском пространстве также разработали внешней политики, который можно назвать «многовекторную» (2009 Хэнкс, 259). Однако Казахстан был наиболее последовательные и умелыми в их разработке и реализации многовекторной политики среди бывших советских государств. Паоло Sorbello (2011) изучил роль энергии в области внешней политики, с его исследования на российско-казахстанской отношения с российской точки зрения. Sorbello (2011) имеют разные точки зрения на энергии, чем другие ученые, которые рассматривают энергии как средство например Шаффер (2009), или как часть и экономического развития как Deese (1979). Однако, как Sorbello (2011, 117) указывает на то, не одной переменной (энергия) достаточно, чтобы объяснить направление государственных должностных лиц. Этот пункт был рассмотрен в этот тезис, выбрав для изучения энергии и внешней политики в контексте соответствующих и влияния, как географическое положение Казахстана. Согласно Sorbello (2011, 117), энергия имеет уникальные характеристики инструмента и триггер для внешнеполитических решений. Вот довольно радикальные, утверждая, что энергия-это триггер и таким образом больше чем водитель Sorbello. Он идет дальше, чем Шаффер (2009, 28), который утверждает, что энергия влиять на результаты внешней политики. С одной точки зрения энергии может быть инструментом или инструментом внешней политики через контроль над и использовать трубопроводов как рычаг влияния на других и способствовать зависимость. Из представления альтернативных энергии может возможно вызвать внешнеполитических решений интерес, энергетических компаний, таких как «Газпром» и «ЛУКОЙЛ» (Россия), которые интегрируются с государством и частью разработки и исполнения национальных интересов. Положение энергии также является очевидной, когда вы считаете, что энергия находится на вершине повестки дня для российской внешней политики и в ходе встреч между русским и казахским языками лидеров (Sorbello 2011, 117).

Results (Russian) 3:

Каммингз (2003а) изучил национальной самобытности, и идеи в связи с казахстанской внешней политики. Она утверждает, что внешней политики, которая называется "Вектор", является прагматичным и построены не на идеологии. Кроме того, Каммингз (2003а) утверждает, что руководство Казахстана используется внешней политики для легитимизации своего господства и перестроить национальную самобытность.Каммингз (2003a) согласна с федерального (1995 год) по этому вопросу, что прагматизм в поисках хороших отношений с соседними государствами, и в связи с ней - это единственное решение для Казахстана. По данным Каммингз (2005 г., 3),