"She is not at all a romantic figur

"She is not at all a romantic figure." So is she introduced in Act I. Everything about Eliza Doolittle seems to defy any conventional notions we might have about the romantic heroine. When she is transformed from a sassy, smart-mouthed kerbstone flower girl with deplorable English, to a (still sassy) regal figure fit to consort with nobility, it has less to do with her innate qualities as a heroine than with the fairy-tale aspect of the transformation myth itself. In other words, the character of Eliza Doolittle comes across as being much more instrumental than fundamental. The real (re-)making of Eliza Doolittle happens after the ambassador's party, when she decides to make a statement for her own dignity against Higgins' insensitive treatment. This is when she becomes, not a duchess, but an independent woman; and this explains why Higgins begins to see Eliza not as a mill around his neck but as a creature worthy of his admiration.

Results (Russian) 1:

«Она вовсе не романтическая фигура.» Так она введена в Закон и все о Элиза Дулитл, как кажется, бросает вызов каких-либо обычных понятий, которые мы, возможно, о романтический героини. Когда она превращается из девушки цветка нахальный, смарт громкий бордюры с прискорбной английский, (еще нахальный) царственной рисунок подходит к консорт с дворянством, он имеет меньше делать с ее врожденными качествами как героиня чем с сказочным аспектом преобразования мифа, сам. Другими словами характер Элиза Дулитл воспринимается как гораздо более важную роль, чем фундаментальные. Реал (пере-) изготовление Элиза Дулитл происходит после партии посла, когда она решает сделать заявление для ее собственного достоинства против Хиггинс жесткого обращения. Это, когда она становится, не герцогиня, но независимая женщина; и это объясняет, почему Хиггинс начинает видеть Элиза не как мельница вокруг его шеи, но как существо, достоин своего восхищения.

Results (Russian) 2:

"Она вовсе не романтической фигуре." Так же она введена в законе I. Все о Элиза Дулитл кажется, бросает вызов любые обычные понятия, мы могли бы иметь о романтической героини. Когда она превращается из нахальным, смарт-горлышком бордюрного цветочницы с плачевным английском языке, к (еще нахальный) царственной фигуры подходят к Consort с дворянством, она имеет меньше делать с ее врожденными качествами, как героиня, чем сказки аспект самой трансформации мифа. Другими словами, характер Элизы Дулиттл попадается как гораздо более важную роль, чем фундаментальный. Реальный (пере) изготовление Элизы Дулиттл происходит после того, как партии посла, когда она решает сделать заявление для ее собственного достоинства против нечувствительной лечения Хиггинса. Это когда она становится, а не герцогиней, но независимая женщина;