and neck dark grey with stubble. ‘E

and neck dark grey with stubble. ‘Everything is all right.’ He slept
a little, ate, but would not say а word. ‘No.’ Не shook his head, but
even as he said it, he looked round anxiously and placed a large
cushion over the telephone as if the mouthpiece had ears. Later
he went down into the basement and Max watched him as he chose
the boards to make a box. He sawed and planed and chiselled, fret-
ting the teeth and sanding smooth the grooves until he had a crate.

‘You will go first,’ he said to Max, and into the box they placed
the feet, the legs, the two smooth leaves of Max’s table. ‘Wait.’ Jos
put a hand on his son’s arm, and he returned with the Renoir that
hung above the drawing-room fire. Не pressed it out of its frame,
carefully releasing the tacks that held it to the wood, and when it
was flat, its corners curling, he slid it between the table’s top and
its one drawer. It clung there, a perfect fit, just above Henry’s
letters. ‘Kaethe will take care of you till we come:

Two years later, in an internment camp on the Isle of Man, Max
met a man, a Mr Guttfeld, who asked him if he was related to the
lawyer Joseph Meyer.

‘Yes.’ Max felt his blood lie still. ‘I am his son.’

‘We were arrested together,’ the man went on, ‘in November
1938,’ and he told him the story of that-night. How he’d been at
home in bed in his apartment on the Esplanaden when he was
startled by a knocking on the door. 'Open up!’ There was one
moment of civility as the soldiers asked to see his papers, watching
as he folded them away, and then, when that was done, they took
hold of him and dragged him down the stairs. He was thrown into
a truck. It was dark, but he could make out others, lying where
they’d fallen on the floor. He managed to stagger up and push
himself to the back, before twenty, maybe forty more were forced
in. Some of these stumbled, on the metal lip, tripping themselves
and those behind, so that when the truck finally pulled out of the
city, it was full of moaning, injured people, too densely packed in
to stand up. It was almost one o’clock in the morning when the
truck came to a halt.
OUT.’ Everyone began to stir. ‘OUT! NOW!’ the soldiers
screamed, and they began hurrying them, pulling them out by limbs
or hair, beating them where they had fallen until they struggled up.
Guttfeld had been standing at the back, and it was then that he saw
Joseph Meyer, and recognized him as the lawyer who had won for
his cousin’s textile company an important case. He took his arm
and jumped with him and they landed together, still upright, on
the ground. Now they were forced to march, on and on through
the forest, for ten kilometres at least. ‘I lost sight of your father
then,’ Guttfeld said, ‘but when eventually we were allowed to stop,
he was standing beside me in the line.’

They were in a clearing in the forest, surrounded by pine trees,
tall and widely spaced. Fallen needles lay mouldering on the ground
and all around was the smell of damp, thick, woody sweetness, and
nothing but the silence of the night. Beyond they could see the
wire mesh of a camp. And then a car roared out through its gates
and an SS officer jumped out.

‘Не walked very slowly up and down before us, inspecting us,
looking into each exhausted face. First, he told us, we were never
to discuss a single detail of this night unless we wanted those we
loved to suffer, and second, we should do everything in our power
to disappear. “Disappear from Germany.”

‘Не clicked his fingers, and then a man, a prisoner, whispered
something to his neighbour, just one word out of the corner of his
mouth, and before the curl of his breath had faded, the order was
given and he was pulled from the line. A soldier kicked him hard
so that he fell, and then another stepped forward and stamped on
his face. You could hear the splintering of bone, the crack of his
nose and cheek, and then the first man, greedy for more, kicked
him in the side. His ribs crunched, he let out a moan, and when I
looked again the man was dead. Now everyone was standing, chins
in the air, chests pushed forward, eyes straight ahead. We stood,
hardly breathing, into the dawn. Birds began to sing, the branches
of the trees rustled in the wind, and then finally, as the sun came

Results (Russian) 1:

и шеи темно-серый с щетину. «Все-все в порядке». Он спалнемного, съели, но не сказал бы, а слово. «№» Не покачал его голову, нодаже, как он сказал это, он смотрел вокруг с нетерпением и помещен большойподушки по телефону, как будто мундштук уши. ПозжеОн спустился в подвал и Макс наблюдал за ним, как он выбралдоски, чтобы сделать коробку. Он пилил и строганные и гравировка, лад-Тин зубы и шлифования гладких канавок до тех пор, пока он был ящик.«Вам будет идти первым,» он сказал Макс, и в поле они помещеныноги, ноги, две гладкие листья Макса таблицы. «Ждать». Йосположил руку на руку его сына, и он вернулся с Renoir,висела над огнем гостиная. Не прижал ее из рамы,осторожно выпуская тэксы, которые держали его в лес, и когда онбыл плоский, ее углы керлинг, он сунул его между столешницей иодин ящик. Он цеплялся, идеально подходит, как раз над Генриписьма. ' Kaethe будет заботиться о вас, пока мы пришли:Два года спустя, в интернирования лагерь на остров Мэн, Максвстретил человека, г-н Guttfeld, который спросил его, если он был связан сАдвокат Иосиф Мейер.«Да.» Макс почувствовал его крови лежат до сих пор. «Я его сына».«Мы были арестованы вместе,» человек пошли на, ' в ноябре1938, «и он рассказал ему историю что ночь. Как он был надома на кровати в своей квартире на Успенского, когда он былпоражен стучится в дверь. «Open up!» Там был одинмомент вежливость как солдат попросил, чтобы его документы, смотретьОн сложил их прочь, а затем, когда это было сделано, они взялиДержите его и потащила его вниз по лестнице. Он был брошен вгрузовик. Было темно, но он может сделать из других, лежа гдеони упали на пол. Он сумел поразить вверх и нажатьсам обратно, прежде чем двадцать, может быть 40 больше были вынужденыв. Некоторые из этих наткнулся, на металлических губой, подножка самии эти сзади, так, что когда автомобиль наконец вытащил изгород, он был полон стоны, раненых людей, слишком плотно упакованывстать на ноги. Это был почти один час утром когдагрузовик пришли к остановке.ВНЕ.» Каждый начал шевелиться. ' OUT! Теперь!» солдатыкричал, и они начали спешить их, потянув их из конечностейили волосы, победив их, где они упали до тех пор, пока они изо всех сил вверх.Guttfeld стояла на спине, и это было то, что он виделЙозеф Майер и признала его как адвоката, который выиграл дляего двоюродный брат текстильная компания важный случай. Он взял его рукуи прыгнул с ним и они вместе приземлился, по-прежнему вертикально, нагрунт. Теперь они вынуждены были март и черезлес, за десять километров по крайней мере. «Я потерял зрение вашего отцазатем ' сказал, Guttfeld ', но когда в конце концов мы позволили остановить,Он стоял рядом со мной в линии.»Они были на поляне в лесу, окруженный сосновыми деревьями,высокий и широко расставленные. Опавшей хвои заложить трухлявым на землеи все вокруг был запах сырости, толстые, древесной сладостью, иничего, кроме тишины ночью. Далее они могли видетьСетка лагеря. И тогда автомобиль заорал через его воротаи выскочил офицер СС.' Не очень медленно ходил вверх и вниз перед нами, проверка нас,Глядя в лицо каждой исчерпаны. Во-первых он сказал нам, мы никогда не былиобсудить одну деталь этой ночи, если мы хотели, чтобы те мыблизких страдать и второй, мы должны сделать все в наших силахисчезнет. «Исчезновение из Германии».' Не щелкнул пальцами, а затем прошептал мужчина, пленник,что-то для своего соседа, только одно слово из угла егорот, и до того, как исчезли скручиваемость его дыхание, приказ былДанный и он вытянул из строки. Солдат ударил его труднотак что он упал, а затем другой шагнул вперед и штамп наего лицо. Вы могли слышать, раздроблении костей, трещины егонос и щеки и затем первый человек, жадный больше, ногамиего в сторону. Его ребра хрустели, он пусть Стон и когда япосмотрел снова мужчина был мертв. Теперь все стоял, подбородкив воздухе сундуки толкнул вперед, глаза прямо перед собой. Мы стояли,вряд ли дыхание, в заре. Птицы начали петь, ветвидеревья шумели на ветру и наконец, как солнце

Results (Russian) 2:

и шеи темно-серый с щетиной. 'Все в порядке.' Он спал
мало, ел, но не сказал бы, а слово. "Нет" Не покачал головой, но
даже, как он это сказал, он оглянулся тревожно и помещен большой
подушке по телефону, как будто рупор были уши. Позже
он спустился в подвал и Макс наблюдал за ним, как он выбрал
доски, чтобы сделать коробку. Он пилил и планируется и точеными, fret-
Ting зубы и шлифования гладкой канавки, пока он не был ящик. "Вы будете идти сначала," сказал он Максу, и в поле они разместили ноги, ноги, две гладкие листья таблице Макса. "Подожди". Йос положил руку на плечо сына, и он вернулся с Ренуара, что висел над огнем гостиной. Не прижал ее из рамы, осторожно выпустив гвозди, которые держали его в лес, и когда он был плоским, его углы керлинг, он сунул его между верхней таблицы и ее одну кассету. Это цеплялся там, идеально подходит, как раз над Генри букв. "Кете будет заботиться о вас, пока мы пришли: Два года спустя, в лагеря для интернированных на острове Мэн, Макс встретил мужчину, мистер Guttfeld, который спросил его, если он был связан с . адвокату Джозеф Мейер "Да. " Макс почувствовал, что его ложь крови еще. "Я его сын. "Мы были арестованы вместе", человек пошел на «в ноябре 1938 года, "и он рассказал ему историю о том ночи. Как он был в доме в постели в своей квартире на Esplanaden, когда он был поражен стучится в дверь. 'Откройте! Был один момент, как вежливость солдаты попросил, чтобы увидеть свои бумаги, наблюдая , как он сложил их, а потом, когда это было сделано, они взяли в руки его и потащили вниз по лестнице. Он был брошен в грузовик. Было темно, но он мог бы сделать из других, лежать там, где они упали на пол. Он сумел поразить и нажмите себя на спине, прежде, чем двадцать, может быть, еще сорок были вынуждены в. Некоторые из них наткнулся на металлической губой, отключение себя и тех, кто за, так что, когда, наконец, грузовик вышел из города, он был полон стонов раненых, тоже плотно упакованы в встать. Это было почти 1:00 утром, когда грузовик остановился. OUT. Все зашевелились. "Out! СЕЙЧАС! " солдаты кричали, и они начали торопливо их, потянув их на конечностях или волос, победив их, где они упали, пока они не боролись до. Guttfeld стоял сзади, и это было то, что он увидел, Джозеф Мейер, и признал его как адвоката, который выиграл для своего двоюродного текстильной компании важное дело. Он взял его за руку и вскочил с ним, и они приземлились вместе, еще в вертикальном положении, на земле. Теперь они были вынуждены идти на и далее через лес, в течение десяти километров, по крайней мере. "Я потерял из виду своего отца , то, "Guttfeld сказал:" но когда в конце концов мы были допустить, чтобы остановить, он стоял рядом со мной на линии. Они были на поляне в лесу, в окружении сосновых деревьев, высотой и широко разнесены. Fallen иглы лежал трухлявые на земле , и все вокруг было запах влажной, густой, древесный сладости, и ничего, кроме ночной тишине. За что они могли видеть сетки из лагеря. А потом машина ревела через его ворота и офицер СС выскочил. "Не шел очень медленно вверх и вниз перед нами, осматривая нас, глядя в каждой исчерпаны лица. Во-первых, он сказал нам, мы никогда не были , чтобы обсудить отдельные детали этой ночи, если мы не хотели тех, кого мы любили страдать, и во-вторых, мы должны сделать все, что в наших силах , чтобы исчезнуть. "Исчезают из Германии." "Не щелкнул пальцами, а затем человек, заключенный, прошептал что-то на своего соседа, только одно слово из угла его рта, и, прежде чем ротор нос поблекла, заказ был учитывая и он был снят с линии. Солдат ударил его трудно , так что он упал, а потом еще шаг вперед и штамп на его лице. Вы могли бы услышать расщепление кости, трещины его нос и щеки, а затем первый человек, жадный более, ногами его в бок. Его ребра хрустели, он застонал, и когда я посмотрел еще раз мужчина был мертв. Теперь каждый стоял, подбородки в воздухе, комоды толкнул вперед, глаза прямо перед собой. Мы стояли, чуть дыша, в рассвете. Птицы начали петь, ветви деревьев шелестели на ветру, а затем, наконец, как вышло солнце

Results (Russian) 3:

И шеи темно-серого цвета с стерни. 'Все все права.' он спал
a мало, ate, но не сказал бы ваши слова. "Городе Березники покачал головой, но
даже как он говорит, что он с нетерпением ожидает "за круглым столом" с нетерпением и находящихся в
подушки сиденья по телефону в если сопло, уши. Позднее
он направился вниз в цокольном этаже и макс. следили за ним, когда он выбрал
советов, с тем чтобы сделать ящик. Он спилили и строганная и красавице Жаклин Рок,волноваться-
Ting зубов и шлифования гладких все пазы до тех пор пока он ящик.ветровому 'вам будет первой, - сказал он, Макс, и на поле они
ног, ноги, два гладкие листья от макс. в таблице. "Подождите"' Жос
положить руку на своего сына, и он вернулся с Ренуар,
висела над гостиная огонь. нажатии на русском языке его из рамы,
Осторожно отпустите там гораздо больше, его на дерево, и когда она
был плоским, ее углы щипцы для завивки, вытеснив ее между в верхней части и
ее один ящик. Он никогда не называл, идеально подойдет, только выше Генри's
письма. 'Kaethe будет позаботиться о вас мы:ветровому спустя два года, в лагерь для интернированных на острове Мэн, макс.
встретился с человеком, Руководство по ремонту Guttfeld, которые просили его, если он связан с
Адвокат Джозефа Мейер.ветровому "Да." Макс считает, что его кровь лежать по-прежнему. "Я его сын. 'ветровому "Мы были арестованы вместе,' мужчина заявил, 'в ноябре
1938 года", - и он сообщил ему, что сказать, что ночью. Как я понял в
дома в кровати в его квартире на похожие отели когда он был
поразило, стук в двери. "Open up!' есть один
момент корректности в качестве солдат спросил его документов, просмотр
Как он складывать их в сторону, а затем, когда это было сделано, они не приняли
удерживайте его и побежал вниз по лестнице. Он был брошен в
a погрузчика. Было темно, но он не может сделать из других, лежа где
они упали на пол. Ему не удалось сместить вверх и нажать
себя обратно, за двадцать, а может быть сорок были вынуждены
в. Некоторые из этих наткнулся, на металлической губы, срабатывание себя
и тех, кто за, с тем чтобы, когда погрузчик наконец, покшгули
город, в нем тайной вечери, получили ранения людей, слишком плотно упакованы в
встать. Он был почти один часов утром, когда
погрузчика прекратилась.
.' каждый начал перемешайте. '! Теперь!' солдаты
кричать, и, когда они смогли простоять, вытянув их конечностей
или волос,Избиение их, где они снизились до тех пор пока они стремились вверх.
Guttfeld был в задней части, и он был тогда, что он не видит
Джозеф Мейер, и признал его как адвокат, который завоевал для
его двоюродного брата текстильной компании важное дело. Он arm
и прыгнул с ним, так и они приземлились вместе, по-прежнему в вертикальном положении, на
на землю. Теперь они вынуждены марта, на и на через
лесов,На десять километров по крайней мере. "Я потерял из виду Ваш отец
затем,' Guttfeld сказал: "Однако, когда в итоге мы получили возможность остановить,
он стоял рядом со мной в линии. 'ветровому они были в информационно-координационного центра в лесу, в окружении сосновых деревьев,
высокое и широко расставленные. Пал иглами заложить совершенством пропорций на местах
и все вокруг было запаха влажной, толстая, древесной сладость, и
Ничего кроме тишины в ночное время. Дальше они могли бы видеть
wire mesh лагеря. Затем автомобиль хохотали до упаду через свои ворота
и СС сотрудник выскочила.ветровому 'городе Березники шли очень медленно вверх и вниз до нас, осмотр нам,
взгляд в исчерпаны. Во-первых, он сказал нам, мы никогда не были
обсудить одной детали в ночное время, если только мы хотели те, что мы
любил страдать, и, во-вторых,Мы должны сделать все, что в наших силах
исчезает. "исчезает из Германии. "ветровому 'городе Березники нажал на его пальцы, и затем мужчина, заключенного, прошептал
что-то для своего соседа, лишь одно слово в углу его
рот, и перед тем, как завить его дыхание, был утрачен, был
и он был отведен от линии. СОЛДАТА ногами жесткий
так, чтобы он упал,И затем другой ступенчатый вперед и указанном на
его лицо. Вы могли бы услышать дробление кости, трещины его
нос и скулы, а затем первый мужчина, жадные, пинали
его в сторону. Его ребрами бездумно, он ничего не молить о помощи, и, когда я
надеется вновь мужчина был мертв. Теперь у каждого был постоянным, старые потускневшие глаза Кашки перебегали
в воздух, ящиках его вперед, в глаза прямо вперед. Мы стояли,
вряд ли дыхания,На рассвете. Птицы начали петь, филиалы
деревьев животные медленно дефилировали в ветер, и, наконец, как солнце вступил